За что мы любим Жоржи Амаду

В бразильском и вообще западном литературоведении до сих пор бытует мнение, что первый роман Амаду на русском языке был издан в 1934 году, хотя в пятом номере журнала «Интернациональная литература» за тот год всего лишь напечатали маленькую заметку, где говорилось, что молодой бразильский автор написал два революционных романа «Какао» и «Пот», которые, кстати, до сих по не изданы на русском языке.

На самом деле, с творчеством Амаду советские читатели познакомились через 14 лет после этого события, когда в 1948 году в «Издательстве иностранной литературы» вышел перевод романа «Saõ Jorge dos Ilhéus», озаглавленный «Земля золотых плодов».

Вероятно, по мнению советских идеологов, к этому времени Амаду заслужил честь печататься в Советском Союзе, поскольку соответствовал самым жестким идеологическим требованиям эпохи. Он был членом ЦК Бразильской компартии, главным редактором партийной газеты «Оже», руководителем Института культурных связей с СССР. А возглавив бразильскую делегацию во Всемирном совете мира, Амаду стал видным деятелем не только бразильского, но и международного коммунистического движения. И тут надо отдать должное вкусу «литературоведов в штатском»: за политическими лозунгами они умели разглядеть подлинный талант и дали советскому читателю возможность наслаждаться творчеством великого байянца.

На первый взгляд, выбор «Saõ Jorge dos Ilhéus» для перевода на русский язык кажется нелогичным и случайным. Книга вырвана из контекста творчества Амаду. «Земля золотых плодов» – вторая часть трилогии, которая к 1948 году уже была закончена. Первая книга «Бескрайние земли» вышла в 1943 году, вторая – в 1944 и третья, «Красные всходы», – в 1946. Однако первой перевели именно вторую часть трилогии, а не более ранние романы байянского цикла, и причина такого выбора вполне объяснима, ведь главная тема романа – борьба с американским империализмом, ставшим в недавно начавшейся холодной войне главным врагом Советского Союза.

Вряд ли тогда, летом 1948 года, кто-то понимал истинное значение этого события. Небольшая книжечка (перевод был сокращён на треть и к тому же сделан с испанского) ознаменовала новую эру русско-бразильских культурных связей, поскольку открыла нашим читателям не только творчество Жоржи Амаду, но и всю литературу Бразилии. Когда через год на русском вышла вторая книга Амаду, «Красные всходы», Жоржи стал одним из самых популярных иностранных авторов.

В то время в Советском Союзе отсутствовало само понятие «рейтинга продаж». Однако о популярности книги, выпущенной в 1949 году «Издательством иностранной литературы», свидетельствует тот факт, что роман переиздавался массовыми тиражами в 1954 году тем же издательством, а в 1963 году – «Вологодским книжным издательством». Томик «Красных всходов», имевшийся в то время в любой сельской библиотеке, был самым зачитанным среди его книг, предшествовавших «Габриэле». Истрепанная, часто без обложки книжка – лучшее доказательство того, что Амаду был принят советскими читателями.

Спустя годы Вера Кутейщикова, исследователь творчества Амаду, так вспоминала своё впечатление от этой книги: «Подобно тропическому шквалу, обрушилась на нас тогда неведомая жизнь далекой страны Нового Света, от бурь и страстей которой буквально захватывало дух».

Популярности книги в немалой степени способствовал хороший перевод. Впервые за всю историю русско-бразильских литературных связей перевод был сделан непосредственно с португальского языка человеком, который этим языком владел. Это был Юрий Александрович Калугин, первый советский корреспондент в Бразилии. Он не только хорошо знал язык и реалии этой страны, но и был другом Жоржи Амаду. Именно в его переводах познакомится позднее советский читатель с основными произведениями Амаду.

Но всё же главная причина принятия книги – несомненный талант ее автора. В книге нет шаблонных персонажей, её герои встают перед читателем, как живые: крестьянин Жеронимо, старая Жукундина, сумасшедшая Зефа, семилетняя Нока, так трогательно привязанная к своей кошке. Даже ослик Жеремиас – реальный, живой. Никого не могут оставить равнодушными страдания этих людей. Изгнанные из своих домов, бредут они через пустынную каатингу в поисках лучшей доли и умирают один за другим: сначала дети, потом взрослые – от голода, укусов ядовитых змей, лихорадки, истощения. Даже ослик Жеремиас не выдерживает трудностей перехода. Тысячи гибнут на «дорогах голода», и тысячи каждый год пускаются в путь. Люди, согнанные с земли владельцами латифундий и засухой. Отовсюду с северо-востока они отправляются в это страшное путешествие. Тысячи и тысячи беспрерывно бредут друг за другом. Этот поход начался уже давно, и никто не знает, когда он кончится.

Без натяжки можно сказать, что советским читателям той поры, большая часть которых – недавние выходцы из деревни, описываемые события и судьбы героев были понятны и близки. Люди, пережившие коллективизацию и голод 1930-х годов, военное лихолетье и послевоенную разруху, воспринимали «Красные всходы» как книгу о своей собственной жизни, о своей судьбе, находили в ней то, чего не было и не могло быть в советской литературе того периода.

Новый всплеск интереса к творчеству бразильского автора пришёлся на начало 1960-х годов. Нужно сказать, что во второй половине 1950-х годов Жоржи пережил тяжёлый творческий кризис, связанный с разоблачениями культа личности Сталина на XX съезде КПСС. Но испытания не уничтожили Амаду, напротив, он возродился, как птица Феникс, представив публике новый роман «Габриэла», где впервые в истории бразильской и мировой литературы описал национальный бразильский характер.

Советские читатели даже не представляли, какие страсти кипели на родине писателя из-за этой книги. Её выход произвёл впечатление разорвавшейся бомбы. Одни книгой восторгались, другие проклинали. Амаду ругали и левые, и правые, каждый за своё: за ангажированность и примитивный популизм, за псевдонародность и отказ от метода соцреализма; одни клеймили его как агента Кремля, другие – как ренегата.

Очевидно, что Жоржи Амаду со своим новым романом опять вписался в контекст советской литературы: вольнолюбивая «Габриэла» очень точно соответствовала ощущению свободы, витавшему тогда в воздухе, ведь книга вышла в 1961 году на пике оттепели, когда на XXII съезде был сделан еще один шаг в разоблачении сталинизма.

Позднее с таким же успехом читатели встретили «Старых моряков» и «Пастырей ночи», но самой популярной и любимой книгой в Советском Союзе была «Дона Флор».

В 1954 году на II Съезде советских писателей Амаду говорил, что основной недостаток советской литературы – невнимание к человеческим чувствам. Однако пренебрежение определенными чувствами характерно не только для советской, но и для русской литературы в целом. Ставшая крылатой фраза «все счастливые семьи счастливы одинаково», говорит о том, что счастливая взаимная любовь никогда не интересовала русских писателей. Но читателей-то она очень интересовала. Они хотели видеть не только любовь трагическую и неразделенную, но и любовь торжествующую, всепобеждающую и, что весьма немаловажно, чувственную. А уж в романе Амаду страстная любовь с ликованием духа и плоти представлена с избытком.

Поэтому и были приняты книги Амаду с такой теплотой, что русский человек нашел в них всё, что свойственно и дорого ему: любовь к свободе, великодушие, бескорыстие. Но еще он нашел в них то, чего ему так недоставало – радостное восприятия жизни. Для бразильцев мир полон радости, радость живет в них от рождения. Да и откуда возьмётся меланхолия, если в шесть утра тебя будит яркое солнце, за окном – голубое небо, зелёное море, а вокруг всё цветёт и благоухает. Можно ли в таких условиях мрачно рассуждать о смысле жизни?

Вот так книги Амаду дали русскому читателю то, не давала реальность и литература отечественная: вместо вечного вопроса о том, кто виноват и что делать, – праздник и карнавал, столь необходимое ощущение радости и гармонии с миром. За это его и любят!