Бразильские интересы в Африке: большие перспективы, ограниченные возможности
На первый взгляд, словосочетание «бразильские интересы и Африка» звучит с некоторой натяжкой. В обсуждении африканских дел принято говорить о бывших и нынешних «великих державах», а также об ООН и других крупных международных организациях, но уж никак не о странах, едва вступивших в должность региональных держав. Между тем, именно Бразилию с ее историческими связями и культурно-ценностными ориентирами, схожими с африканскими, можно рассматривать как потенциально ключевого игрока на африканском континенте.
Бразильско-африканские отношения зародились не вчера: начало им было положено в эпоху колонизации латиноамериканских земель. Сама португальская метрополия не располагала достаточным количеством человеческих ресурсов и была вынуждена искать их за своими пределами. Основным источником стала Африка: в колониальную эру на территорию будущей Бразилии было ввезено порядка четырех миллионов африканских рабов, что делает Бразилию в исторической ретроспективе страной с наибольшим количеством рабов в мире. Интересно, кстати, что в некоторых случаях рабов привозили в Бразилию, а через некоторое время увозили обратно, по мере того как португальцы расширяли свои владения в Африке и начинали испытывать потребность в уже «проверенной» рабочей силе.
После отмены рабства в 1888 году Бразилия попыталась дистанцироваться от своих исторических связей с Африкой, стараясь заменить выходцев из этого региона европейцами и азиатами, поскольку они считались более квалифицированной рабочей силой, столь необходимой бразильской экономике для индустриализации и урбанизации. До второй половины ХХ века бразильцы практически не предпринимали серьезных попыток установить какие-либо особые отношения со странами Африки, сосредоточив свое внимание на региональных вопросах и лавировании в бесконечной конкуренции великих держав. В 60-е годы в связи с деколонизационными процессами Бразилия впервые обозначила свой интерес и поддержку африканским странам, выступив за принцип самоопределения. 70-е ознаменовались падением диктаторского режима Салазара в Португалии, что развязало бразильскому руководству руки в отношении теперь уже бывших владений Лиссабона. Однако быстро нарастить взаимодействие не удалось даже при всех устремлениях бразильской стороны: хотя в 70–80-е годы был дан хороший старт, турбулентность в экономике и политике в 90-е и самом начале 2000-х не дали отношениям развиться.
Настоящий бум бразильско-африканского сотрудничества начался в период президентства Лулы да Силва, одна только торговля выросла с 4 млрд долл. США в 2000 году до 28 млрд долл. США в 2013 году. Одновременно рос поток инвестиций, а бразильские гиганты – Odebrecht, Vale и др. – буквально оккупировали африканский рынок, получая контракты в различных отраслях – от сельского хозяйства до высокотехнологичной добычи полезных ископаемых. Кабинеты Лулы, а затем и Дилмы Русеф последовательно интенсифицировали в политические отношения с африканскими странами, открывали новые посольства, продвигали совместные инициативы в международных организациях, а также расширяли военно-техническое сотрудничество. Конечно, своеобразными «вратами» в Африку выступали португалоязычные, или лузофонные, страны, однако Бразилия быстро продвигалась вперед, заполучив в региональные партнеры англоязычные Нигерию и ЮАР (крупнейшие экономики Африки). Бразильцам, умело использовавшим общие или взаимодополняющие интересы с африканскими государствами, удалось вывести взаимодействие на действительно новый уровень.
Однако периоды расцвета часто сменяются периодами спада. В последние годы Бразилия «притормозила» на африканском направлении. Еще в президентство Дилмы Русеф проявившиеся экономические проблемы дали о себе знать и во внешнеполитической деятельности. Объективно стало не хватать ресурсов для продолжения проактивной политики в регионе. Взаимная торговля к 2016 году резко упала до 12,4 млрд долл. США – сократились инвестиции, встал вопрос о закрытии недавно открытых дипмиссий.
В 2017 году бразильская экономика демонстрирует признаки оживления, и это позитивно воспринимается рынками стран-партнеров в Африке. Кроме того, бразильские внутренние проблемы в некоторых случаях вообще не сказались на деятельности экономических агентов в африканских государствах. Так, проштрафившийся Odebrecht создал в Анголе за текущий год уже порядка 13 000 рабочих мест. Тем не менее говорить о возвращении к докризисным показателям торгово-экономического сотрудничества пока не приходится.
В политической плоскости бразильцы попытались сместить акцент с сотрудничества по линии Юг-Юг на более широкий формат. Когда-то логика Юг-Юг была нужна Бразилиа для реализации отдельных амбиций, включая, например, получение кресла постоянного члена Совета безопасности ООН, о котором в южноамериканской стране давно мечтают. Однако кооперация «глобального Юга» в этом случае оказалась бессмысленной: негласное противодействие постоянных членов СБ фактически не дает шансов изменить его состав, даже если весь «глобальный Юг» объединит свои усилия, что, к слову, тоже крайне маловероятно.
Важно отметить, что существуют также определенные препятствия для развития дальнейшего политического и торгово-экономического диалога между Бразилией и странами Африки. Помимо уже обозначенных финансовых сложностей бразильской стороны, надо отметить еще несколько.
Во-первых, турбулентность и высокие риски с обеих сторон очевидно не способствуют укреплению сотрудничества. Бразильские компании, конечно, отчасти привычны к политическим рискам в странах, где они работают, однако риски умножаются в условиях, когда они есть и в самой Бразилии. Еще несколько лет назад Африка была безусловным приоритетом правительства, а сейчас интерес к ней, по сути, инерционный. Политический кризис и рецессия делают Бразилию уязвимой, и бразильский бизнес может оказаться в нестабильных африканских реалиях без каких-либо форм защиты своих интересов со стороны государства.
Во-вторых, при всех экономических выгодах политическая «отдача» от взаимодействия с Африкой ограничена. Выведение отношений на новый уровень практически целиком было инициативой бразильской стороны, вложившей в эту кампанию ресурсы и усилия, в то время как африканские страны выступали в данном случае скорее реципиентами бонусов от сотрудничества с одним из новых центров силы. Бразильцы, безусловно, получили немало экономических преимуществ, однако на политическом уровне взаимодействие не принесло ощутимых результатов. Отчасти, возможно, это связано с тем, что Бразилия пока не смогла найти пути реализации своего обширного культурно-исторического потенциала на африканском континенте.
Наконец, в-третьих, и это, пожалуй, одно из главных препятствий, Бразилия не может конкурировать на африканском континенте с Китаем. Распространение китайского влияния в регионе, особенно в португалоязычных странах, становится камнем преткновения в отношениях Бразилии и КНР, и это также накладывает ограничения на активность Бразилии в Африке. Китайский бизнес, куда более защищенный и агрессивный, чем бразильский, захватывает все новые «куски африканского пирога» и становится проводником китайских политических интересов. Мощи азиатского гиганта гиганту латиноамериканскому пока противопоставить нечего.
Если формулировать ситуацию с интересами Бразилии в Африке простым языком, то Бразилия имеет все козыри на руках, чтобы разыграть выигрышную для себя партию на африканском континенте. Однако, похоже, играет она в какую-то другую игру. А может, просто не знает правил.
